У каждого свой путь в Харад - Страница 111

111

– Как летал кот?

– О-о-о! – Хат зарылся лицом в подушку. – Как летал кот?! Спокойно он летал. Совершенно не нервничая. Как-то не спалось мне – не то что сейчас, между прочим, – а вы все спали. – Он сделал паузу, заворачиваясь в одеяло, как в кокон. – И я никого из вас не будил, кстати. Ну и ему, – Хат кивнул на котика, – видать, не спалось тоже. Он ходил туда-сюда. Я за ним наблюдал. Потом мне стало скучно, и я кинул в него носок. Он не ожидал и подпрыгнул.

– Ну, это вроде как нормально, – заметил Патлатый.

– Я тоже так сначала подумал. – Хат продолжал вертеться в одеяле. – Потом смотрю – он как подпрыгнул, так и висит в воздухе.

Между тем Рылец заходился в неслышном приступе смеха. Его просто сложило пополам и прижало к кровати:

– Хат, если ты этот носок со своей ноги снял, то неудивительно! Если бы ты в меня своим носком запустил, я бы тоже на два метра подпрыгнул, да там и остался!

Груць снова принялся рассматривать животное.

– А еще у него три хвоста! – С пафосом судебного обвинителя произнес Патлатый.

– А еще у него два глаза и четыре лапы, – презрительно сморщившись, забормотал Хат. – И шерсть есть. Животное как животное. – Его голос становился тише. Перед тем как заснуть, он приоткрыл глаза и весомо произнес, глядя в сторону Патлатого: – Мало ли у кого какие странности. Не смейте больше меня будить.

– Не люблю того, чего не знаю, – произнес задумчиво Груць.

Рылец, сидящий к зверьку ближе всех, вдруг перестал смеяться и, наморщив лоб, протянул:

– По-моему, это не хвосты…

– Так прикажи ему вышвырнуть кота! – предложил Груцю Патлатый.

– Закрой свой рот, гад! – снова собираясь в комок, ощетинился Шируд. – Вот сам себе своруешь кого-нибудь и выкидывай потом или с маслом сожри – сам решать будешь. А ко мне не лезь!

– Какие вы все-таки уроды, – сквозь сон пробормотал Хат и засунул голову под подушку.

«Не люблю того, чего не знаю», – снова подумал Груць. Он подошел к кровати Шируда и задумчиво сказал:

– И не люблю, когда не у кого спросить о том, чего не знаю.

– Я не буду его выкидывать, – упрямо повторил Шируд. Он исподлобья посмотрел на Груця. – Он уже две недели со мной живет, и никому от него худого не было.

– Это он пока присматривается, – подмигнул Рылец. – Прямо как мы. Мы тоже сначала присматриваемся, а потом уж…

– Да к некоторым хоть присматривайся, хоть нет. Я вон целое утро присматриваюсь…

Патлатый тряхнул своей соломенной шевелюрой:

– И что ты не можешь высмотреть? Доспехи на харадце?

Груць покачал головой:

– Нет, чего там эти доспехи высматривать…

Рылец фыркнул:

– Зачем он вообще их прячет! Мог бы ходить, ничего больше не надевая, – результат был бы тот же.

– Я не имею представления о том, кто за охраняемой дверью. И мне это не нравится, – закончил главарь.

Патлатый презрительно скривил рот:

– Что за проблема? У него можно и спросить. Этот харадец все утро вокруг Гильды отирался, общительный до неприличия. Наверное, уже совсем коротко сошлись.

– Ты не обращал внимания, что те, кто коротко сходятся с Гильдой, ни при каких обстоятельствах не находят общего языка с нами? – Груць улыбнулся, но его глаза, обращенные к Патлатому, не меняли настороженного выражения. Главарю Патлатый не нравился. Он знал его намного дольше, чем всех остальных. В прошлом было много общих, удачно завершившихся, очень рискованных дел, и Груцю вроде как не в чем было упрекнуть его. Но даже юному Шируду Груць доверял безоговорочно, а Патлатому не доверял совсем.

– Сама Гильда если что и знает – ни за что не расскажет. – Рылец посмотрел в глаза вожаку. – Подождите, а кучер?

– А что кучер? – снова скривился Патлатый. – Что он может знать? Везет оттуда сюда – и все. Знает только пункт назначения.

– Не скажи, – покачал головой Рылец, – все эти слуги, служанки, кухарки, возницы… Это просто средоточие сплетен. Они жить не могут, не сунув свой нос туда, куда не следует.

– Так Гильда же служанка, – вдруг подал голос Шируд. – Почему ты у нее напрямую не спросишь, если тебе так интересно?

– Мне не просто интересно. Слишком много необычного происходит вокруг. И каждая новая деталь лишь добавляет в этом уверенности. А если я буду знать объяснение хотя бы половины странностей, я смогу выбрать правильное направление.

– Правильное направление? – Патлатый задумчиво почесал нос.

– Слишком много перемен не сулят таким, как мы, ничего хорошего. Люди боятся перемен – становятся более бережливы и внимательны, это все затрудняет нашу работу. – Он усмехнулся. – Вот ты, Патлатый, к примеру, не боишься потерять работу?

К сказанному Патлатый отнесся весьма серьезно и нахмурился, а для Рыльца слова прозвучали настолько комично, что его снова захлестнул приступ смеха.

– А Гильда… – Груць встал, потянулся и пошел к двери. В его памяти всплыли горящие глаза девушки и серьги, полетевшие на его подушку. – Гильда это Гильда. Ничего она не скажет. По крайней мере нам. Скорее язык свой проглотит.

Груць вышел в коридор. Харадец, о котором столько всего было сказано, сидел на том же месте.

Глаза его были закрыты, и казалось, что телохранитель заснул, но Груць прекрасно знал, что за каждым его шагом следят из-под едва заметно дрогнувших ресниц.

Патлатый, спускаясь по лестнице, зевал с серьезным риском вывихнуть челюсти.

Столовая зала «Чистого поля» была до отказа забита людьми. Под потолком висела пелена табачного дыма. Все одновременно чавкали, обменивались новостями, курили и требовали выпивки.

111