У каждого свой путь в Харад - Страница 179

179

Бородач нахмурился:

«Почему? Даже если он стар… У нас в Хараде тоже полно долгожителей. И если поискать, можно найти тех, кто выглядит получше его в свои преклонные годы».

Саммар почувствовал, что его собеседник улыбнулся. Обмен мыслями был единственной возможностью уловить эмоциональное состояние монаха, обычно надежно укрытое темной завесой.

«Вот именно, ты сам сказал – преклонных. А Эльяди Энеру не столько лет, сколько он прожил».

У Саммара округлились глаза:

«Да ладно! Ты хочешь сказать, что он…»

В уме харадец мгновенно перебрал все возможные варианты. Монах намекал на то, что обсуждаемый принц ни много ни мало – не человек. Но тот, кого видел на переговорах Саммар, не был похож ни на одну известную ему нелюдь.

«Кто он?»

«Эльф».

Харадец возмущенно хлопнул ладонью по столу:

«Да какой он эльф? Я что, по-твоему, мало эльфов повидал за свою жизнь?»

«Ну, значит, и полукровок ты тоже повидал немало. Или я ошибаюсь?»

«Ах вот как, – сразу стушевался харадец. – Мне в голову и не пришло бы. Разве только полукровка…. Этих я и правда почти не встречал. Возможно, потому что они свое происхождение афишировать не любят. Недоэльфы, недолюди… Ни та ни другая раса за своих не принимает. Грустно».

«Да, – подытожил беззвучную беседу монах. – А в этом конкретном случае грустна вся история».

Обозы, обозы…

Очень часто беженцы сбивались в большие группы. Так было проще защититься в пути от лихих людей. Проще не сбиться с пути, свернув на перекрестке не на ту развилку. Да и вообще, сообща было не так страшно пробираться по незнакомой местности.

– Это уже третья колонна за сегодняшний день, – ворчал Саммар.

Беженцы раздражали его не потому, что не к месту проснулись потловские корни, которые он унаследовал от своего отца. А потому что все эти обозы задерживали их продвижение к цели.

Дело было в том, что Шелест считал необходимым спешиваться и выяснять у каждого встречного, откуда он и куда направляется и что сейчас творится на оставленных им землях. И все эти расспросы занимали приличное время, потому что Шелест не изменял своим привычкам и был обстоятелен и дотошен в выяснении деталей.

В основном люди, бегущие из Озерного края, не уходили от разговора. Кроме возможности пожаловаться на жестокую судьбину срабатывала привитая за много лет на родине привычка быть откровенными с монахами.

И даже когда обозленные тяжелой дорогой и лишениями люди не желали общаться с незнакомцами, он ехал на небольшом удалении от них и, стараясь не выдать своего вмешательства, подслушивал их мысли.

– Гарияр, с южного берега Хо, мясорубка у нас там…

– Мы с Вейерсдаля, с севера, не знаю, как сумели вырваться. Наверное, Создатель с нами был, потому что чудом, только чудом живы остались…

– Ондулон, северный Харивайд, нет больше нашего города…

– Шайе, это на побережье Гри, слыхали?

Названия деревень и городов Озерного края множились. Полыхали войной западные берега двух самых больших озер. Как и предполагал Шелест, части хальмгардских войск, защищавших их, оставили свои позиции на континенте и отступили на острова. Удматорцами была занята вся территория между Вейерсдалем, Хо и Лоне.

Захлопнуть капкан вокруг Вейерсдаля им мешало другое озеро, вытянутое параллельно ему, – Гри. Оно естественной преградой встало на пути, защищая с запада и севера отступивших сюда хальмгардцев. На полоске земли между двумя озерами сконцентрировались воинские части, вытесненные с севера.

Что творилось на юге, монах не знал – среди встреченных не было ни одного южанина.

– А вас не тревожит, что в Харад разом направилось столько народа? – обратился Шелест сразу ко всем.

– Если это их не тревожит, – Гыд кивнул в сторону предполагаемых переселенцев, надвигающихся со стороны Потлова, – чего уж… Харад суровый край. Он, как крупное сито, отсеивает все мелкое, и чтобы удержаться там, нужно представлять собой что-то. Быть кем-то.

– Тут знаешь как, – произнесла Рина, – они бегут не всегда из тех соображений, что воевать не хотят. Иные своих близких спасают. Иной раз просто не в состоянии себя защитить. Как трусливые зайцы. А слабых духом или телом горы не любят.

– Такие и не дойдут, – заметил Саммар. – Дорога не из легких.

Монах согласно кивал:

– Но все же, столько инакомыслящих разом… Вы не боитесь, что они собьются в стаи и начнут создавать свой собственный Потлов или Озерный край уже на территории Харада?

Гыд с Риной переглянулись, девушка недоуменно пожала плечами. Ни один явно не верил в серьезность опасности, о которой говорил Шелест.

Саммар долго смотрел перед собой, потом со вздохом произнес:

– Вот вроде вы с Ольмаром и братья, а ему никогда не пришло бы в голову спросить что-либо подобное. А все потому, что ты большую часть жизни провел в Латфоре, а он столько же – в Хараде.

– А еще я монах, а он – принц? – с сарказмом спросил Шелест. Подобный тон можно было услышать от него крайне редко, поэтому все воззрились на него с любопытством.

«Ага, – пронеслось в голове у Саммара, – значит, хоть ты и монах, а все же заедает, что венценосный родитель спихнул тебя от себя подальше…»

«И чего ты это вслух не скажешь? – возмутился тут же в его голове Шелест. – Забыл, что я слышу все, о чем ты думаешь?»

Бородач покраснел, однако, покосившись на монаха, тихо пробормотал:

– На чужой роток не накинешь платок. – И добавил уже про себя: – «А ты еще не привык, что обнаруживаешь для себя нечто нелицеприятное, залезая в чужую голову?»

179