У каждого свой путь в Харад - Страница 160

160

Распахнутые глаза глядели прямо в душу монаха, ища подтверждения своей догадке и в то же время не желая ее там найти. Еще мгновение, и Оденсе отступила, подняв руки:

– Я не имею права к нему прикасаться!

– Послушай, я ничего не смогу сделать одной рукой. Тебе в любом случае придется в этом участвовать. Имеешь право или не имеешь. – Монах на секунду остановился, чтобы погладить свою собственную руку, которая заныла сильнее прежнего. – Придет в себя – попросишь прощения, и твоя совесть успокоится. Сейчас как-то не время…

– Ты не понимаешь. Любое мое вмешательство, любая помощь ничего, кроме вреда, не принесет.

– Ну тогда давай просто сбросим его с полозьев и оставим здесь! Согласна? Раз ты так считаешь. Если выживет – значит, повезло, замерзнет здесь – так тому и быть.

Берегиня смотрела в сторону.

– Но так у него, по крайней мере, будет шанс. – Она вытащила из-под одеял сумку со своим нехитрым скарбом. Скальпели, лезвия, шелковая нить. Все, что, по ее мнению, могло пригодиться Листопаду. – Вот. А я отойду куда-нибудь подальше, чтобы не мешать.

Мужчина смотрел на ее действия и не верил своим глазам:

– Ты в своем уме? Как ты себе это представляешь? Что я могу сделать одной рукой? Оперировать?!

Оденсе упрямо молчала.

– Так… Знаешь что? Помоги уложить его на сани. Да не переворачивай… Вот так. Лови собак теперь, и поедем искать ближайшее жилье. Может, повезет и там кто-нибудь адекватный попадется и поможет мне спасти его без излишних рассуждений на темы морали.

Он укрыл Ниха шубой и уселся рядом.

Когда все собаки стояли на своих местах, Оденсе спросила:

– Куда идти?

Листопад пожал плечами:

– А какая разница? Ни ты, ни я не знаем, где мы. Вот он, – монах кивнул на укрытого с головой низкорослика, – знал бы, куда нас занесло. А так положимся и дальше на волю случая, раз он нас сюда вывел. Или… – Листопад перевел взгляд на собачьи спины, – на их вот чутье – они же бежали почему-то в эту сторону…

– Хозяева! – стучала в толстенные бревенчатые ворота Оденсе. – Хозяева!

– Кто такие? – через некоторое время спросили из-за ворот. Человек обнаружил свое присутствие и подал голос, скорее всего, потому что понял, что просто так непрошеные гости не уйдут.

– Пустите переночевать, – попросила девушка.

– Вон стог стоит чуть поодаль в поле, – резонно ответили ей, – там и ночуйте.

– Не можем мы. – Сама не зная зачем, берегиня еще раз ударила кулаком по бревну. – Раненый у нас, тепло ему нужно. И рану нормально осмотреть. Напали на нас в лесу.

Из-за забора не доносилось ни звука.

– Люди вы или нет? Я же не многого прошу – огонь, воду и крышу над головой! Помогите – неужели сами никогда помощи не просили?!

Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула замотанная в шерстяной платок старуха. Она внимательно осмотрела Оденсе, лежащего на санях монаха и собачью упряжку. Вид у всех был весьма плачевный.

– Просили, было дело, – хмуро пробормотала старуха. – Только вот помогали нам даже не через раз. Этот, что ли, раненый?

Ее глаза сверлили монаха.

– И этот. И еще один. Под шубой, – ответила берегиня.

Все так же хмурясь, старуха произнесла:

– Что-то многовато раненых. На кого это вы напоролись? И все же в дом пустить не могу. Сарай у меня занят. А вот в бане – там можете поместиться. И собак ваших мне порадовать тоже совершенно нечем. Привяжите покрепче зверей этих, чтоб они мне кошек не порвали-то…

Упряжка въехала на большой двор. По его периметру разместились три добротных здания – сам дом, длинный коровник и квадратная приземистая баня. У ее входа была сложена поленница дров.

Из-под крыльца сверкали глаза двух кошек, спрятавшихся от испуга перед незваными гостями.

– Все так массивно, всего так много, – пробормотала Оденсе. Она разожгла очаг, и в бане очень скоро стало тепло. – И одна старуха. И как она управляется с этим? Даже собаки нет.

Проводника перенесли на лавку, и монах готовился зашивать его рану. Грелась в одном горшке вода, в другом, поменьше, кипели иглы и инструменты.

– Так бывает, – Листопад осторожно срезал со спины Ниха полосы ткани, обнажая рану, – когда все мужчины из дому уходят в леса. Они и собак с собой забирают. Для охраны. Или охоты.

– Что ты имеешь в виду? – Берегиня хотела выйти, но монах жестом остановил ее.

– Останься. Хуже, чем есть, ему уже не станет. Даже если толпа берегинь набежит. Тут не целительство нужно, а хирургическое вмешательство – протыкать кожу, сшивать мышцы, стягивать края. Ты же не хочешь, чтобы он мучился? С твоей помощью я закончу все быстро, а без нее – неизвестно, закончу ли вообще. – Он прищурился и ядовито добавил: – После ты выйдешь, и я попробую вытащить его из состояния, в которое он скатился, кстати, не без твоей помощи.

Оденсе в нерешительности топталась перед входной дверью.

– А если это принесет вред?

– А если нет? Помнится, раньше ты была намного решительней.

– Намного безответственней, – буркнула берегиня, но все же, омыв руки в миске, подошла к распростертому телу Ниха. Она приняла из рук Листопада инструмент, и пара принялась за дело. – Так что ты имел в виду, говоря о старухе? Почему она одна?

– А почему ты решила, что она одна?

– Ну если бы был кто-то еще, навряд ли бы она пошла выяснять, кто барабанит в дверь.

– Все верно. А теперь думай дальше – когда из семей исчезают мужчины? Ведь судя по всему, недавно все было иначе, вон – сложенная поленница говорит сама за себя. Старухе столько не нарубить.

– Ну, по-разному бывает. Покос, к примеру, или война… Но тут не только мужчин – вообще никого, кроме старухи, нет. Может, эпидемия?

160